Текст песни Henry Lion Oldie, Бронислава Громова - Ересь
Просмотров: 1
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни Henry Lion Oldie, Бронислава Громова - Ересь, а также перевод песни и видео или клип.
Сколь счастливы те, что ее избежали.
Бессмертна от века душа человека —
Но гибнет от старости тело-калека,
Страдая от хворей, напастями мучась.
Увы, такова неизбежная участь
Души, что меняя тела, как одежды,
Идет по Пути от надежды к надежде,
От смерти к рожденью, от смеха к рыданью,
От неба к геенне, от счастья к страданью.
Дорога, дорога, дорога, дорога,
Извечный удел человека — не бога.
Ведь те, кто вкусили амриту благую,
Телами со смертью уже не торгуют,
Для плоти их тлена не сыщешь вовеки —
Завидуйте им, муравьи-человеки!
У тела бессмертного участь другая:
Оно не потеет, не спит, не моргает,
Не ведает боли, не знает старенья,
Достойно назваться вершиной творенья,
Вовек не знакомо с чумой и паршою —
Но суры за то заплатили душою,
И души богов, оказавшись за гранью,
Подвержены старости и умиранью.
Дряхлеет с веками, стара и убога
Душа всемогущего, вечного бога —
Становится пылью, становится прахом,
Объята пред гибелью искренним страхом.
Сухою листвой, что с деревьев опала,
Осыплется наземь душа Локапалы,
Сегодня умрет, что вчера шелестело —
И станет бездушным бессмертное тело.
О скорбь и страданье, о вечная мука! —
Коль в суре поселится серая скука,
Наскучат утехи, любовь и сраженья,
Наскучит покой и наскучит движенье,
Не вспыхнут глаза грозовою зарницей,
И мертвой душе станет тело гробницей!
О горы, ответьте, о ветры, скажите:
Куда подевался иной небожитель?
Ни вскрика, ни стона, ни слова, ни звука —
Лишь скука, лишь скука, лишь серая скука...
Но изредка ветра порыв одичалый
Доносит дыханье конца Безначалья:
""Мы жили веками, мы были богами,
Теперь мы застыли у вас под ногами,
Мы были из бронзы, из меди, из стали —
О нет, не мертвы мы... мы просто устали.
Ужель не пора нам могучим бураном
Приникнуть, как прежде, к притонам и храмам,
И к вспененным ранам, и к гибнущим странам,
И к тупо идущим на бойню баранам?!
Мы жили веками, мы были богами —
Но нету воды меж двумя берегами"".
О знание темное Века Златого! —
Воистину зрячий несчастней слепого...
Менялась основа, менялося имя,
Один на престоле сменился двоими,
Менялись владыки, как служки во храме,—
И Свастики знак воссиял над мирами.
Их было четыре, а стало их восемь —
Чьим душам грозила холодная осень,
Кто плечи подставил под тяжесть святыни,
Не ведая, чем он поддержан отныне.
Назначено так на рассвете творенья:
Есть тапас и теджас, есть Жар и Горенье,
Есть дар аскетизма и пламенность сердца —
Последним поддержана суть Миродержца.
Когда подступает душевная мука,
Когда в Локапале поселится скука,
То смертный, чей дух воспарял, пламенея,
Чье сердце удара перуна сильнее,
Навеки покинув земную дорогу,
Отдаст свою душу уставшему богу —
Чтоб пламенность эта, чтоб это Горенье,
Мешало души Миродержца старенью,
Чтоб честь не линяла, чтоб совесть не слепла,
Чтоб феникс отваги поднялся из пепла,
Чтоб щедрость дарила, чтоб радость явилась...
Чужое Горенье своим становилось!
Вот так Миродержец с судьбою большою
Лечил свою душу чужою душою,
И крепла опять сердцевина больная —
Не зная, не зная, не зная, не зная... Mysterious are the ancient tablets' wisdoms,
How fortunate are those who have escaped them.
The human soul is immortal from eternity—
But the crippled body perishes from old age,
Suffering from ailments, tormented by misfortunes.
Alas, such is the inevitable fate
Of souls that, changing bodies like clothes,
Walk the Path from hope to hope,
From death to birth, from laughter to weeping,
From heaven to hell, from happiness to suffering.
Road, road, road, road,
The eternal destiny of man—not of God.
For those who have tasted the good amrita
No longer trade bodies with death,
For their flesh, decay will never be found—
Envy them, ant-men!
The immortal body has a different fate:
It does not sweat, does not sleep, does not blink,
It knows no pain, knows no aging,
Worthy of being called the pinnacle of creation,
Forever untouched by plague and scab—
But the suras paid for this with their souls,
And the souls of the gods, finding themselves beyond the pale,
Are subject to old age and death.
The soul of the almighty, eternal god, grows decrepit with the centuries, old and wretched—
It becomes dust, it becomes ashes,
Consumed with sincere fear before death.
Like dry leaves that have fallen from the trees,
The soul of Lokapala will crumble to the ground,
What rustled yesterday will die today—
And the immortal body will become soulless.
O sorrow and suffering, O eternal torment! —
If gray boredom settles in the sura,
Pleasures, love, and battles will become tiresome,
Peace will become tiresome and movement will become tiresome,
Eyes will not flash like lightning,
And the body will become a tomb for the dead soul!
O mountains, answer, O winds, tell me:
Where has another celestial disappeared?
Not a cry, not a groan, not a word, not a sound —
Only boredom, only boredom, only gray boredom...
But occasionally a wild gust of wind
Brings the breath of the end of Beginninglessness:
"We lived for centuries, we were gods,
Now we stand frozen beneath your feet,
We were made of bronze, copper, steel —
Oh no, we are not dead... we are simply tired.
Isn't it time for us, like a mighty blizzard,
To descend, as before, upon dens and temples,
And upon foaming wounds, and upon perishing countries,
And upon the sheep stupidly marching to the slaughter?!
We lived for centuries, we were gods—
But there is no water between two shores."
O dark knowledge of the Golden Age! —
Truly, the sighted are more unfortunate than the blind...
The foundation changed, the name changed,
One on the throne was replaced by two,
The rulers changed, like acolytes in a temple, —
And the sign of the Swastika shone over the worlds.
There were four, and now there are eight—
Whose souls were threatened by the cold autumn,
Whose shoulders lent themselves to the weight of the sacred,
Unknowing what sustained them from now on.
Thus decreed at the dawn of creation:
There is tapas and tejas, there is heat and burning,
There is the gift of asceticism and the ardor of the heart—
The latter sustains the essence of the Ruler of the World.
When spiritual torment approaches,
When boredom settles in Lokapala,
The mortal whose spirit soared, flaming,
Whose heart is stronger than the blow of a thunderbolt,
Forever leaving the earthly path,
Will give his soul to the weary god—
So that this ardor, this burning,
Will hinder the soul of the Ruler of the World from aging,
So that honor will not fade, so that conscience will not go blind,
So that the phoenix of courage will rise from the ashes,
So that generosity will bestow, so that joy will appear...
So that someone else's burning will become one's own!
Thus the Ruler of the World, with his great destiny,
Healed his soul with another's soul,
And his ailing core grew stronger again—
Not knowing, not knowing, not knowing, not knowing...
Контакты